Есть разговоры, вместить в себя которые практически невозможно.
Есть правда о мироздании, с которой кажется нельзя примириться, нельзя вынести.
Но если вести эти разговоры об этой правде на таком же невместимом — но невместимо прекрасном — фоне, в минуты, когда сердце почти готовое разорваться от боли, вдруг начинает разрываться от красоты, от трепета перед чудом, чудом этого же самого мироздания — то оказывается, что можно.
Все можно.

Не примирить, нет.
Но вместить.
И вынести.